Второй раз не воскреснешь - Страница 3

– Так остановится кто-нибудь, решит помочь…

Но, конечно, Том не выдержал. Тормознул на обочине. С обеих сторон на дорогой нависал могучий сосновый лес.

– Как под Александровом, – прокомментировала Таня.

– Александр?..

– Это город. Страшная глушь. Во Владимирской области.

Утопая в пахнущих туалетной водой «Гуччи» объятиях Тома, Татьяна наслаждалась полнейшей, не американской, тишиной и стремительным сексом под ропот вековых деревьев…

Наконец они прибыли в Томов «домик». Сначала машина съехала с твердого асфальта на мягкую грунтовку. Таня подумала: «Как у нас на даче». Машину потряхивало на вполне российских ухабах. Том весело сообщил:

– Это дорога называется Харвуд-роад. Ее проложил мой дед, ну, в его честь и назвали.

Фамилия Тома была Харвуд. Ого, он, оказывается, уже воплотился в «пароходы, строчки и другие долгие дела»!

Машина остановилась у огромного одноэтажного дома с остроугольной, как у юрты, крышей. Дом обступали деревья. И нигде не видно заборов. Где же кончается участок?

Том прочитал ее мысли:

– Ограду отсюда не видно. Территория у меня большая.

Вот тебе и «маленький домик»! Но Татьяна не очень-то и удивилась. Она давно подозревала, что «хибара в Монтане» – не совсем хибара. Таня даже надеялась, что местная «глушь» на поверку окажется чуть более цивилизованной. Но сейчас ей было не до капризов. Тридцатичасовой перелет ее таки доконал. Стали безумно слипаться глаза. Завтра, она все рассмотрит завтра. Том бережно взял ее на руки, куда-то понес и положил на приятные прохладные простыни. Уже засыпая, она услышала:

– Tanya, я так ждал тебя…

* * *

Проблемы с часовыми поясами – это для нервных девушек. Или для тех, кто не очень устал. А если ты проведешь в аэропортах и самолетах в общей сложности больше суток… Таня улеглась спать в пять ночи по монтановскому времени. Или в три часа дня по московскому. И заснула прекрасно. Сквозь сон она слышала – или ей казалось? – отдаленный гул поездов и чей-то вой. Эти звуки напоминали московскую квартиру. Там под окнами тоже громыхали электрички и выли беспокойные собаки. Когда она проснулась, ее часы показывали десять «пи. эм.». А в окно билось наглое яркое солнце. В первую секунду Таня опешила. Но быстро сообразила, что теперь она будет жить по американскому времени. И по американским порядкам. Она перевела часы и с отвращением сунула теплые со сна ноги в босоножки – тапочек в Америке не полагается. Полезла в чемодан за чистой футболкой. Об этом ей говорили: что бы ни случилось, в Штатах ты каждый день должен быть в новом и чистом. И со свежевымытой головой. Таня тряхнула своими роскошными (и уже полтора дня не мытыми волосами) и отправилась на поиски ванной.

Отсутствие тапочек не нравилось ей. Ничего, она обживется и заведет здесь собственные порядки!

* * *

Поместье Тома занимало ни много ни мало десять гектаров. Словно небольшой колхоз. Здесь были свой огород и теплицы, многочисленные постройки – в том числе отдельно стоящий дом, где Том работал (он назывался «офисом»), и два гостевых домика, а также небольшой бассейн и даже электростанция, работающая от солнечных батарей. Это был свой собственный феодальный мирок – до ближайших соседей нужно было ехать на машине три мили. А до ближайшего городка (почта, аптека, заправка, магазинчик, церквушка, школа, плюс тридцать два двора) – семь миль.

Некоторая цивилизация на ранчо, конечно, присутствовала. В рабочем домике Тома имелись: телефон; компьютер, подключенный к Интернету через модем и выделенную телефонную линию; ксерокс и факс. Так что в любую секунду можно было связаться, поговорить или отправить электронное письмо в Москву, в Париж или Нью-Йорк. (Вот только в какую-нибудь Овсянку или Абрикосовку не получится.) В гостиной основного дома помещался внушительных размеров плоский телевизор, снабженный спутниковой антенной (288 каналов. Как ни включишь, по одному из них обязательно идет «Терминатор»). Имелись также видеомагнитофон, музыкальный центр и установка для караоке. А на кухне ворковали два холодильника, дремали посудомоечная машина, СВЧ-печь и даже электрический консервный нож. Зато горячая вода нагревалась в затрапезной колонке, как где-нибудь в Урюпинске. Туалет и вовсе был на улице. Том слегка смущенно показал ей стоящее на отшибе внушительное дощатое строение.

– Почему такой большой? – удивилась Таня.

Он загадочно усмехнулся:

– Увидишь.

В туалете можно было танцевать – метров двадцать, не меньше. А стены сортира оказались сплошь заклеены официальными письмами. Таня пригляделась. Письма были адресованы Томасу Дж. Харвуду из, казалось, всех существующих в Америке журналов и издательств: «Сожалеем информировать вас о том, что ваша рукопись нас не заинтересовала…» Писем однотипного содержания было никак не менее двух-трех сотен.

«Ага, Том специально построил такой огромный туалет, чтобы было куда вешать «отлупы» из редакций!»

Количество отказов вызывало невольное уважение. Татьяна обратила внимание, что самое старое, совсем выцветшее письмо было датировано восемьдесят вторым годом. Том ждал признания семнадцать лет. И добился-таки! Мистер Харвуд, самое громкое имя сезона 1999 года. Автор нашумевшего романа, который был распродан тиражом без малого восемьсот тысяч экземпляров. Писатель, которого в течение семнадцати лет «посылали» во всех издательствах. Хозяин огромного поместья. С туалетом на улице. С туалетом, где все стены обклеены пренебрежительным: «У вас, безусловно, есть определенные способности. Однако…»